Тебе интересно говорить о музыке?
— Смотря что ты имеешь в виду. Когда меня спрашивают о том, что мы играем или когда выйдет новый альбом – нет. Никому не нравится этот вопрос! Потому что ты и не знаешь, когда он выйдет, и это раздражает! (Смеется.)
Когда ты начала писать?
— Думаю, все глубоко из детства. Помню, как еще совсем мелкая пишешь какие-то рифмы – это больно. Потом становишься старше, разбито сердце, и рождаются стишки – ничего не изменилось, собственно. Папа подарил гитару, когда мне было 14 лет, и я начала писать первые песни. Это же не случается по щелчку… Нет, наверное, случается – попал осколок в височную долю, и ты вдруг начинаешь писать стихи и чувствовать музыку.
В детстве было важно делиться с кем-нибудь тем, что ты создавала?
— В этом отношении у меня всегда была мама – преподаватель русского языка и литературы. Она воспитывала в нас любовь к слову, литературе. Дома ставились кукольные спектакли, мы всегда что-то организовывали на праздники. Мой папа – армянин, а мама – азербайджанка. Поэтому в нашей семье то, что ты пишешь или поешь, – базовая функция! Это не было из разряда «о боже, наша дочь пишет стихи!». Ну, пишешь и пишешь. (Смеется.)
Мама переживала, читая тяжелые тексты дочери?
— Она вообще очень переживала, как и все мамы. Особенно волнительно было, начиная с альбома «Стыд», потому что ей не нравились темы, которые я поднимаю, и то, как стала себя вести – моя вольность, открытость. «О таком, Вера, не говорят».
А до альбома «Стыд» было не о чем?
— Тематика в нем действительно поменялась по сравнению с тем, что было раньше. Песни «Дорогу осилит идущий», «Вместо меня» – они совсем другие. А потом появляется «Стыд», в котором мне интересно говорить совсем о других вещах именно такими словами. Мама долго не принимала, но всегда была и остается моим соратником, другом и помощником. Я всегда показываю ей тексты.
Для меня твоя музыка была открытием. Слишком революционно в мои 17, смело.
— Скорее, интересно, что ты воспринимаешь ее именно так. Знаешь, мне как-то писали: «А песня «Мальчики» о войне?». Она совсем не о войне, но человек слышит об этом. Поэтому то, что ты услышала в моих текстах, – это гораздо больше твои проекции. Люди, которые хорошо знают меня и ситуации, о которых написано, вообще не видят там никакой эротики.
А фраза «не помню - значит не было» - она о чем?
— Наверное, это единственная песня, которая достаточно прямолинейна. А фраза когда-то действительно спасла мою психику. Потому что когда ты молод, некоторые вещи, происходящие с тобой впервые, воспринимаются болезненно. Особенно когда ты думал, что в твоей жизни все будет по-другому. Один мой друг сказал мне: «Вера, ну чего ты? Не помню - значит не было». «Спасибо большое», - подумала я, с этим и пойду дальше. (Смеется.)
Что это было – бунт против собственной системы?
— Мои родители приехали в Тагил из Баку– сестра родилась еще там, а я уже на Урале. Отсюда такой диссонанс. С одной стороны– совсем другая восточная культура, представления о том, как должна вести себя женщина. С другой – Нижний Тагил, где, кроме заводов, ничего не видишь, где начинают пить в шесть лет, и когда выходишь из подъезда, отодвигаешь пьяное тело соседа и идешь в школу. Очень сложно в этих реалиях воспитать дочь восточного нрава с патриархальными представлениями. Для родителей мой самый страшный возраст – это, наверное, 18 лет, когда я стала совершеннолетней и переехала в Екатеринбург.
Почему именно туда?
— Ну а ты бы хотела остаться жить в Тагиле?
Сомневаюсь. Но почему не Москва или Петербург?
— Далеко от родителей. Честно говоря, тогда я плохо представляла, чем хочу заниматься. Мечтала учиться в театральном, но это было неприемлемо для моих родителей.
Недостаточно серьезно?
— После тех страшных 90-х, которые прожили наши родители, им казалось, что нужно что-то стабильное и понятное – вот юристом или экономистом быть хорошо. Тогда было: «Вера, ты будешь несчастным артистом, работающим в ТЮЗе! Почему ты, девочка из Тагила, решила, что у тебя получится?» Но в этом есть только страх и большая забота.
Как все-таки ты попала на факультет журналистики?
— Неизбежный компромисс между мной и мамой. Сначала я поступила на экономический факультет и проучилась там целый год. У меня есть одна суперспособность – я начинаю действительно физически разрушаться, если нахожусь не на своем месте. Было принято решение, что я ухожу. И единственная специальность, которая на тот момент совмещала в себе максимум творчества при всей своей основательности, была журналистика.
Что было дальше?
— Примерно в то же время я познакомилась с музыкальной тусовкой Петербурга. Эти ребята – группа Alai Oli, «Сансара» – тогда открыли мне глаза, что это возможно – просто собрать талантливых музыкантов и делать свою музыку.